Стивен Кинг - Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

Воцарилось молчание.

— Что ж, — прервала его Оливия, — пойду приготовлю что-нибудь. Надеюсь, никто не станет возражать против свиных отбивных, которые приходится есть второй день подряд.

Никто не возражал. К часу дня все их вещи — включая кресло-качалку и гитару Абигайль — были погружены в кузова грузовиков. Абигайль села в кабину, и машины тронулись с места по шоссе 30. Она не плакала. В ногах у нее стояла корзинка. Плакать было ни к чему. Она должна исполнить волю Божью, и сделает это. Воля Божья будет исполнена, но Абигайль думала также о красном Глазе, сверкающем во тьме ночи, и ей было страшно.

Это было поздним вечером 27 июля. Они сделали привал неподалеку от Канкл Феаграунда. Канкл, штат Огайо. По-видимому, здесь был пожар, и большая часть городка сгорела. Стью сказал, что, очевидно, город подожгли. Гарольд, конечно, тут же принялся спорить. В последние дни, если Стью Редмен говорил про что-нибудь, что оно белое, Гарольд Лаудер немедленно принимался спорить, что нет, — черное.

Франни вздохнула. Уснуть никак не удавалось. Она боялась спать.

С места, где она лежала, ей были отлично видны все остальные: Гарольд, Стью, Глен Бейтмен, Марк Бреддок, Перион Мак-Карти. Нужно принять снотворное и спать…

Это была идея Стью, когда сны стали по-настоящему страшными, и все они стали бояться спать. Произошло это после Олбани, когда Гарольд раздобыл еще один пистолет. Там они встретили Марка и Перион. Франни стала бояться Гарольда. Ей казалось, что однажды ночью он пристрелит их всех из своих пистолетов. Она часто вспоминала день, когда решила уехать с Гарольдом, жалея, что теперь уже ничего нельзя изменить.

Она знала, что Стью уже пытался поговорить с Гарольдом — мягко, доброжелательно, доверительно. «Гарольд, эти сны — большая проблема. У меня есть одна мысль, но я не знаю, как бы сказать ее… Может быть, не стоит злоупотреблять снотворным? Если примешь его однажды много, можно не проснуться. Как ты считаешь, а?»

В последнее время Гарольд не мог уснуть без трех-четырех таблеток веронала.

Франни боялась принимать веронал, не зная, может ли препарат повредить ее будущему ребенку. Говорят, даже простейший аспирин может нарушить хромосомный набор. Поэтому она продолжала терпеть эти ужасные сны. Особенно ей досаждал — иначе не скажешь — один сон. Она была в своем доме в Оганквайте, и темный человек преследовал ее. Она бежала по нескончаемым коридорам и галереям… она знала, что в состоянии убежать, если все время будет стараться не споткнуться о тело. Тело принадлежало ее отцу и если бы она споткнулась, темный человек тут же схватил бы ее. Поэтому она бежала, чувствуя, что ее преследователь все ближе и ближе, и вот его горячая рука касалась ее плеча, и она слабела и теряла силы, и ей хотелось кричать… И она видела его — одетого в какое-то темное одеяние, скрывающее фигуру, но являющееся отличным фоном для зловещей жестокой улыбки. И Франни знала: ему не нужен ее мертвый отец; он хочет добраться до ее еще не родившегося ребенка.

Она смежила веки.

И переключилась на мысли о Гарольде.

Казалось, с появлением Перион и Марка ситуация должна была измениться к лучшему, но этого не случилось. Марк и Перион, к несчастью, уже принадлежали друг другу. Перион было тридцать три года — на одиннадцать лет больше, чем Марку — но это не имело никакого значения. Они нашли друг друга, они не сводили глаз друг с друга, и они все время были вместе. Перион по секрету сообщила Франни, что у них даже мог бы получиться ребенок, если бы она не принимала противозачаточные таблетки.

Франни, в свою очередь, чуть было не сказала ей, что она ждет ребенка (прошло уже почти треть срока), но что-то удержало ее. Она испугалась, что своим признанием только ухудшит ситуацию.

Итак, теперь их было не четверо, а шестеро, но с появлением другой женщины ничего не изменилось.

А чего же ты хотела, Франни?

Уж если ей приходилось существовать в мире, каким он стал, подумала она, с биологическими часами внутри нее, ведущими свой отсчет, то ей хотелось бы в мужья кого-нибудь вроде Стью Редмена — нет, не кого-нибудь вроде. Именно его, Стью.

Как и каждая женщина, Франни нуждалась в мужчине, на которого можно опереться. Боже, ей так был нужен мужчина!

Он нужен был ей не только для того, чтобы защитить ее и ребенка или заботиться о них. Стью привлекал ее сам по себе — своим спокойствием, выдержанностью, физической силой.

Он чрезвычайно привлекал ее. Она отлично осознавала это, осознавала с четвертого июля, когда они обедали в заброшенном ресторанчике. На мгновение — только на одно мгновение — их глаза встретились, и между ними будто пробежал ток. Она знала, что Стью чувствует то же самое, но ждет. Ждет, когда придет его время. До сих пор она якобы принадлежала Гарольду, хотя на самом деле это было не так.

О, если бы появился кто-нибудь, кто понравился бы Гарольду! Но никто не появлялся, и Франни начинала чувствовать, что скоро просто не сможет дольше ждать. Она вспомнила день, когда Гарольд, с присущей ему бесцеремонностью, впервые попытался овладеть ею. Как давно это было? Две недели назад? Дольше? Она устала разрываться между тревогой по поводу Гарольда и страхами по поводу того, что он может сделать, если она уйдет к Стьюарту — и ночными кошмарами, из-за которых она так боится спать.

Так она и лежала, обуреваемая мыслями.

Оказывается, она все-таки задремала. Кто-то сильно тряс ее за плечо.

Сонная, Франни попыталась протестовать, но Гарольд (это был он) проявил чрезвычайную настойчивость. Девушка села, сонно потирая глаза.

— Гарольд? Что-то случилось?

Она увидела, что Стью тоже встал. И Глен Бейтмен. Неподалеку дремала Перион.

— Это Марк, — сказал Гарольд. — Он болен.

— Болен? — испуганно переспросила Франни и тут же увидела, что Перион не дремлет, а склонилась над распростертым на земле телом.

— Это… это не пневмония, Гарольд?

— Нет, это не пневмония. И ничего похожего на пневмонию.

Фран, ты ела вчера жареные грибы? За обедом или за ужином?

Она попыталась обдумать вопрос.

— Да, ела, — наконец сказала она. Я люблю грибы. А что, они были ядовитыми? Или что?

— Фран, я просто спрашиваю. Никто из нас не знает, в чем дело. В доме нет врача. Как ты чувствуешь себя? С тобою все в порядке?

— Вполне, только хочется спать.

На самом деле ей совершенно не хотелось спать. Ее беспокоил Марк.

Гарольд прошептал:

— Глен считает, что у него аппендицит.

— Что?!

Гарольд только неловко улыбнулся и кивнул.